темная лошадка среди белых ворон
Уютное плетеное кресло и ворох старых газет - нехитрые радости эмиграции. Тень игуаны, мелькнувшая на песке. Море спокойно и почти бесшумно, отчего ещё сильнее хочется дремать в тени кокосовой пальмы. Но отдыхать сейчас никак нельзя...
Профессор месил старыми больными ногами глиняное побережье Андаманского моря, устремляя взгляд свой в синюю даль, попутно пересчитывая на ладони крупные розоватые жемчужины, и всё больше хмурился. Он ждал своего сына.
Тот, сверкая на солнце плавниками, с усилием раздувал жабры, подбираясь к противоположной оконечности острова. Наконец он выбрался на берег и пополз в сторону мангрового леса. Минуя бамбуковую рощу и заросли папоротника, он прокрался к небольшому водопаду, за чистыми струями которого таилась его пещера. Вскарабкавшись по острым уступам, преодолев силу падающей воды, он пробрался внутрь и устало упал на скользкий прохладный камень.
Там и лежал, не зная своего начала, не ведая будущего. Выл от одиночества и бессилия, зализывая рану на плече, с которого сам же пытался содрать такую непонятную татуировку "шариков п. п."...
Профессор месил старыми больными ногами глиняное побережье Андаманского моря, устремляя взгляд свой в синюю даль, попутно пересчитывая на ладони крупные розоватые жемчужины, и всё больше хмурился. Он ждал своего сына.
Тот, сверкая на солнце плавниками, с усилием раздувал жабры, подбираясь к противоположной оконечности острова. Наконец он выбрался на берег и пополз в сторону мангрового леса. Минуя бамбуковую рощу и заросли папоротника, он прокрался к небольшому водопаду, за чистыми струями которого таилась его пещера. Вскарабкавшись по острым уступам, преодолев силу падающей воды, он пробрался внутрь и устало упал на скользкий прохладный камень.
Там и лежал, не зная своего начала, не ведая будущего. Выл от одиночества и бессилия, зализывая рану на плече, с которого сам же пытался содрать такую непонятную татуировку "шариков п. п."...